Родилась и выросла в Китае. В годы 2-ой мировой войны была интенсивно вовлечена в японскую пропагандистскую промышленность: снималась в японских фильмах, где воплотила образ слабенькой и беззащитной китаянки, которая находит помощь и поддержку в лице японского бойца. По этой причине в самом Китае рассматривается как пример коллаборационизма в синематографе. После окончания войны была обвинена китайскими властями в «культурном шпионаже», позднее обвинения были сняты.
В 1946 году Ли Сянлань под своим реальным именованием Ёсико Ямагути возвратилась в Японию, где продолжила актёрскую карьеру. В 1950 году она эмигрировала в США, где снялась в 2-ух голливудских фильмах также отдала ряд концертов. Тут же она в первый раз вышла замуж за архитектора Исаму Ногути. Брак просуществовал 5 лет.
В 1955 году Ёсико Ямагути возвратилась в Японию где продолжила сниматься в фильмах прямо до вступления во 2-ой брака. Покинув большой экран, Ямагути стала ведущей дамского ток-шоу на японском телеканале. Спустя некое время сфера её интересов сместилась в сторону политики — в качестве журналиста Ямагути посетила огромное количество государств Близкого Востока, брала интервью у многих фаворитов глобальных государств. С 1974 по 1992 год (сейчас уже популярная под фамилией супруга как Отака Ёсико) была депутатом Парламента Стране восходящего солнца.
В поздние годы собственной жизни Ямагути, 1-ая половина жизни которой была неразрывно связана с японской военной пропагандой, интенсивно выступала против милитаризма, также за сближение Стране восходящего солнца и Китая. В 2005 году она написала открытое письмо премьер-министру Дзюнъитиро Коидзуми, в каком осудила его визит в храм Ясукуни и востребовала признания военных злодеяний в годы Японо-китайской войны. Погибла 7 сентября 2014 года в возрасте 94 лет.
Содержание
- 1 Биография
- 1.1 Детство: Ёсико Ямагути (1920—1933)
- 1.2 Молодость: Пань Шухуа
- 1.2.1 Две Ёсико. Знакомство
- 1.3 Актёрская карьера: Ли Сянлань
- 1.4 Прощание с Ли Сянлань. Ёсико Отака
- 2 Воспоминания
- 3 Память
- 4 Фильмография
- 4.1 Коллаборационистский период
- 4.2 Период после войны
- 5 Комменты
- 6 Примечания
- 7 Произведения Ёсико Ямагути
- 8 Ссылки
Биография
Детство: Ёсико Ямагути (1920—1933)
Ёсико Ямагути родилась 12 февраля 1920 года в округах Мукдена. Девченка стала первенцем в семье японских переселенцев, Фумио Ямагути и Айко Исибаси, которые в скором времени после рождения дочери переехали в близкорасположенный Фушунь.
Фумио Ямагути (яп. 山口文雄) родился и вырос в Стране восходящего солнца, префектуре Сага. Следуя примеру собственного отца, проф китаиста, этнического туцзя, он стал учить китайский язык и культуру, а после окончания Русско-японской войны переехал жить в Северо-Восточный Китай. После недолговременного обучения в Пекине Фумио получил работу в одном из отделений Южно-Маньчжурской стальной дороги, где проводил занятия по китайскому языку и культуре для работников компании, а параллельно выступал советником в городском управлении. Высочайшее публичное положение и владение китайским языком обеспечили ему отличные связи не только лишь в японских кругах, да и посреди высокопоставленных китайцев-коллаборационистов. Двое из близких друзей Фумио, Ли Цзичунь и Пань Юйгуй, стали нареченными отцами Ёсико и в согласовании с китайской традицией дали ей два новых имени, в каждом из которых содержалась их фамилия — Ли Сянлань (кит. 李香兰) и Пань Шухуа (кит. 潘淑华).
Мама Ёсико, Айко Исибаси (яп. 石橋愛子), также была этнической япошкой, уроженкой префектуры Фукуока. Её отец занимался баржевыми оптовыми перевозками, но после того, как начал быстро развиваться жд транспорт, он разорился и переехал с семьёй в Корею, а оттуда, спустя некое время, перебрался в Фушунь. Тогда как Фумио в большей мере получал образование без помощи других, Айко была выпускницей Японского дамского института — 1-го из самых первых и более популярных дамских институтов страны. Получив элитное воспитание, она предъявляла настолько же высочайшие требования и к дочери, а именно уделяя огромное внимание её поведению и манерам. Ёсико с ранешних лет училась искусству чайной церемонии, икебане, кулинарии и шитью, также брала уроки игры на скрипке, фортепиано и кото. Днём девченка посещала японскую младшую школу, а вечера проводила на упражнениях по китайскому языку, которые отец проводил для сослуживцев.
Когда 18 сентября 1931 года в 50 км от Фушуня жители страны восходящего солнца подорвали металлическую дорогу, а прямо за этим начали вторжение на местность Маньчжурии, одиннадцатилетняя Ёсико не подозревала о происходящих событиях и о том, как в предстоящем они воздействую на её судьбу. Но уже на последующий год, когда девченка поступила в среднюю школу, реалии войны заполнили её жизнь. В 12 лет она в первый раз поблизости увидела казнь китайского партизана, а после т. н. резни в Пиндиншане, когда отец Ёсико был заподозрен в связях с китайскими повстанцами, вся семья Ямагути переехала в Мукден.
Ёсико Ямагути в 1933 годуВ Мукдене семья Ёсико поселилась в одном из домов Ли Цзичуня — давнешнего компаньона Фумио Ямагути. В этом же доме жила и одна из жён Ли Цзичуня, за которой японские новоселы должны были присматривать. В благодарность за заботу госпожа Ли, которая сама гласила на пекинском диалекте, взялась учить Ёсико китайскому языку.
В это время женщина начинает интенсивно интересоваться музыкой и кино. Она нередко посещает кинозалы, где знакомится с продукцией как китайского, так и японского производства. Из японских музыкантов наибольшее восхищение у будущей певицы вызывала Норико Авая — «японская царица блюза», с которой молодая Ёсико познакомилась при необыкновенных обстоятельствах. Сама женщина с юношества увлекалась пением, но никогда не подразумевала стать мастерски певицей. После того как в экзамене по китайскому языку она получила 3-ий уровень, Фумио решил, что дочь должна будет стать секретаршей, лучше — при правительстве, и для этого вознамерился выслать её на обучение в Пекин. Неожиданная болезнь Ёсико нарушила его планы: у девицы нашли инфильтративный туберкулёз лёгких. Ёсико провела месяц в поликлинике, и ещё полгода проходила реабилитацию дома.
Отель Ямато в МукденеВ это время самую большую поддержку ей оказывала российская подруга Люба Морозова-Гринец, с которой Ямагути познакомилась ещё до переезда в Мукден. Люба плохо изъяснялась на китайском, но быстро гласила на японском. Длительное время девицы обменивались письмами, а когда семья Ямагути переехала в Мукден, их дружба стала ещё теснее. Конкретно Люба порекомендовала Ёсико заниматься вокалом, чтоб укрепить дыхательную систему. В скором времени Любушка, как лаского называла её Ёсико, представила подругу мадам Подресовой (яп. マダムポドレソフ) — итальянской оперной певице, дочери педагога Миланской консерватории, которая до революции выступала в императорских театрах Рф, а после революции прямо за супругом, русским дворянином, эмигрировала в Китай. После первого прослушивания Подресова наотрез отказалась заниматься с новоявленной ученицей и только слёзная просьба Любы смогла вынудить её поменять решение. В протяжении нескольких месяцев каждую субботу Люба аккомпанировала Ёсико на личные занятия, где сама выступала в качестве переводчика. Только с течением времени ученица и наставница научились обходиться без её помощи. Ямагути вспоминала о Подресовой как очень серьезной и требовательной преподавательнице, смогшей вкупе с тем верно поставить ей глас. После полугода занятий Подресова пригласила Ёсико выступить вкупе с ней на каждогоднем концерте, который проводился ею в гостинице Ямато — самой респектабельной гостинице отдыха, служившей центром публичной жизни японской и китайской элиты. Для выступления мадам Подресова посоветовала Ёсико разучить лирическую балладу «Кодзё но цуки», написанную в эру Мйэдзи и проникнутую ностальгическими мотивами. Для Ёсико песня стала эмблемой глубочайшей любви к Стране восходящего солнца, которую она к тому времени никогда не посещала. С тех пор хоть какой собственный концерт, непринципиально, в Стране восходящего солнца либо за рубежом, Ямагути предваряла исполнением этой песни. Во время концерта на Ёсико направил внимание начальник планового отдела Мукденской радиостанции (кит. 奉天广播电台). По прошествии нескольких дней он навестил Ямагути и Подресову и предложил девице принять роль в новейшей передаче — «Новые песни Маньчжурии» (кит. 满洲新歌曲). В передаче, рассчитанной на китайскую аудиторию, должны были звучать новые и старенькые китайский песни, для их выполнения требовалась юная китаянка, умеющая петь по ноткам и понимающая японский в достаточной мере, чтоб разговаривать с сотрудниками радиостанции. Ёсико совершенно подходила на эту роль. Чтоб не смущать слушателей японским именованием, Ямагути было предложено придумать псевдоним, в качестве которого она взяла имя, выбранное для неё нареченным папой Ли Цзичунем. Таким макаром на Мукденской радиостанции появилась новенькая юная певица — тринадцатилетняя «китаянка» Ли Сянлань.
В 1934 году, когда Ёсико готовилась к отъезду в Пекин, она как и раньше нередко навещала Любу, но в один денек Гринец и вся её семья пропали. Когда Ямагути подошла к дому Любы, то увидела только мечущихся по дому японских боец с саблями наголо, стёкла были выбиты, а вся домашняя утварь перевернута ввысь дном. Люба Гринец появится в жизни Ли Сянлань только спустя 10 лет, чтоб вновь коренным образом поменять её судьбу.
Молодость: Пань Шухуа
В мае 1934 года Ёсико отправилась в Пекин, где поступила в Женскую среднюю школу Ицзяо — престижную женскую гимназию для китаянок. С жильём Ямагути выручил очередной компаньон отца — Пань Юйгуй, китайский коллаборационист, высокопоставленный военный. Сам Пань имел нескольких жён и десятерых малышей, общая численность жильцов его дома (с бессчетной прислугой и сторожами) насчитывала 100 человек, и посреди их Ёсико была единственной япошкой. Как и Ли, Пань принял Ёсико как «названую дочь» и отдал ей новоё имя — Пань Шухуа, под которым девченка и была зачислена в школу, где никто не подозревал о её подлинной этнической принадлежности. В школу Ёсико прогуливалась с 2-мя другими дочерьми Пань, по дороге в школу, в школе и дома она повсевременно гласила на китайском, сведя общения на японском фактически к нулю. Невзирая на широкую известность, образование в гимназии было средним: учителя с трудом контролировали учениц, которые бойкотировали не понравившихся педагогов, шумели на уроках, манкировали учебными обязательствами.
В доме Пань Юйгуя Ёсико равномерно стала отвыкать от японских привычек и приучаться к китайским. В собственных воспоминаниях она вспоминала, как одна из жён Паня пристыдила её за то, что женщина повсевременно улыбалась при разговоре. В Стране восходящего солнца женская зияющая ухмылка почиталась на этом же уровне с мужской храбростью, но в Китае беспричинная ухмылка ассоциировалась только с путанами, которые «продают радость». Другой принципиальной чертой японского этикета, от которой Ёсико пришлось отвыкнуть, стали поклоны при встрече. «Когда здороваешься, то просто просто кивни головой, — учила её госпожа Пань. — Нет надобности раскланиваться на японский манер. Люди помыслят, что ты пресмыкаешься перед ними». Ямагути стремительно привыкла к новым обычаям и в дальнейшем, оказавшись в Европе либо Америке, всегда вела себя на китайский манер. Только в очах японцев конфигурации в её привычках произошли не в наилучшую сторону. Когда женщина возвратилась домой, мать, всегда уделявшая огромное внимание этикету, с недовольством отметила: «Ёсико как оказалась в большенном городке, так сходу стала задирать нос, позабыла о не плохих манерах». В новейшей семье Ёсико познакомилась ещё с одной привычкой китайской знати тех пор — курением опиума. Когда Паня навещали гости, в обязанности девченок входило подавать пищу, напитки, также разжигать курительные трубки. По мемуарам Ямагути, опиум курил не только лишь Пань, да и его супруга, которая время от времени также давала подышать опиумным дымом девятилетнему отпрыску.
Куда огромные неудобства, ежели различия в японском и китайском этикете, для Ёсико представляли антияпонские настроения, которые набирали силу в Пекине, в том числе и в школе Ицзяо. Ёсико преднамеренно игнорировала различные антияпонские мероприятия, в том числе и движение 9 декабря. В собственных воспоминаниях он вспоминает, что был только один случай, когда она решилась принять роль в студенческом собрании, где дискуссировался вопрос: «Как поступать, если жители страны восходящего солнца вторгнутся в Пекин?». Любой из студентов был должен высказать своё предложение, и когда очередь дошла до Ёсико, она ответила: «Я встану на пекинской стене». Хотя смысл произнесенного был непонятен остальным учащимся, сама Ёсико задумывалась, что таковой ответ вправду более много выражает её равную любовь к Китаю и Стране восходящего солнца: если начнётся война и она подымется на пекинскую стенку, то погибнет первой независимо от того, кто выстрелит первым, китайцы либо жители страны восходящего солнца.
Две Ёсико. ЗнакомствоВ 1937 году, когда разгорелась японо-китайская война, обеспокоенный Фумио Ямагути направил к Ёсико собственных друзей, передавая дочери приказ переехать от семьи Пань в более неопасный район. Невзирая на уговоры, Ёсико отрешалась съезжать, не понимая, что отец переживал не только лишь за неё, да и за самого Пань Юйгуя, который оказался бы в большой угрозы, если б китайские националисты узнали, что в своём доме он воспитывает япошку. Одним из компаньонов Фумио, который был ориентирован к девице, был полковник Тору Ямага (яп. 山家亨 (やまがとおる)) — начальник отдела военной пропаганды пекинского гарнизона японской армии. Полковник Ямага нередко наносил визиты Ямагути, приглашал на прогулки, угощал обедами, брал одежку и одалживал средства. Невзирая на огромную разницу в возрасте (23 года), он испытывал к шестнадцатилетней Ёсико искреннюю симпатию, та же в свою очередь относилась к нему как к разлюбезному дяде.
Летом такого же года Ёсико отправилась на летние каникулы в Тяньцзинь, где временно тормознул её отец и куда переехал со собственной возлюбленной супругой Пань, оставив в Пекине вторую супругу, деток и саму Ёсико. Летние деньки в Тяньцзине стали для девицы истинной отдушиной после однотонной, полуаскетической жизни в Пекине. По вечерам отец брал дочь с собой на вечеринки, на одной из которых и познакомил Ёсико с Ёсико Кавасимой — маньчжурской принцессой, выросшей в Стране восходящего солнца и работающей на японскую армию. К моменту знакомства с Ямагути Кавасима уже достигнула зенита собственной славы и сейчас вела праздную и разнузданную жизнь, бесчеловечно эксплуатируя свою известность как «восточной Матой Хари», «восточного бриллианта», «красавицы в мужском одеянии». Молодая Ямагути понравилась Кавасиме и с тех пор стала нередкой гостьей на её вечеринках. К тому времени Фумио вновь покинул Тяньцзин, и Ёсико осталась на попечении у супругов Пань, которым льстило, что их названая дочь знакома со настолько вельможной особенной. Вобщем, в скором времени Пань нашел, что Кавасима ведёт запанибратский стиль жизни, занимая досуг вечеринками, выпивкой, игрой в азартные игры и принимая морфин. Губительное воздействие схожих встреч начала обдумывать и сама Ямагути. Она с большей осторожностью стала относиться к новейшей знакомой и потому никак не опешила, когда спустя некое время Пань сказал ей, что установилась пора ворачиваться в Пекин.
Оказавшись в Пекине, Ёсико получила выговор не только лишь от отца, да и от полковника Ямаги, который безотступно предостерёг даму от предстоящего общения с Кавасимой. Только спустя некое время Ямагути выяснила, что Тору Ямага был первым возлюбленным Ёсико Кавасимы.
Актёрская карьера: Ли Сянлань
В 1938 году Ямагути готовилась окончить школу, как и раньше не имея представления о том, чем будет заниматься далее. Незадолго до выпуска решение препядствия пришло в лице давнешнего компаньона её отца, Ямаги Тоору. Он отрекомендовал девице Мицуо Макино, продюсера кинокомпании «Маньчжурия», который уже издавна находил Ли Сянлань — молодую певицу, исполнительницу песен в передаче «Маньчжурские песни». Новосозданная компания «Маньчжурия» готовилась снять музыкальный кинофильм, но столкнулась с внезапной неувязкой: никто из китайских актрис не обладал достаточными певческими данными. Когда Мицуо услышал по радио глас юной китаянки Ли Сянлань, чьи песни к тому времени транслировались по всей Маньчжурии, он зажегся желанием повстречаться с ней. С этой мыслью он обратился к Ямаге, который ответил, что знает эту даму. Мицуо настаивал на том, что Ли Сяньлань не появится в кадре, а будет только озвучивать роль. Ёсико и её предки согласились на это условие, но когда женщина прибыла в Чунцин, то нашла, что условия поменялись: сходу по прибытию после символических проб Мицуо сказал ошарашенной девице, что та будет не озвучивать роль, а играть в кинофильме.
После съёмок в полностью несуразной, по выражению самой Ли Сянлань, комедии «Поезд новобрачной», женщина вздохнула с облегчением, полагая, что больше никогда не будет пересекаться с синематографом. Она не подозревала, что Ямага без её ведома уже подписал с компанией годичный договор на три кинофильма.
«Маньчжурия» с самого начала позиционировала Ли Сянлань как актрису более высочайшей категории, ежели другие китайцы. Она жила не в общежитии, а гостинице, её заработная плата за месяц составляла 250 маньби (один маньби был равен японской йене), тогда как заработная плата других китайских актёров варьировалась от 20 до 40 маньби. Как вспоминала сама Ямагути, другие актёры возможно догадывались, что она япошка, но так как компанейская и благодушная Ёсико удачно заводила дружбу с сотрудниками по площадке, то никто из их не распространял слухи и гипотезы за пределами компании. Сама Ли утверждала, что к тому времени свыклась со собственной китайской идентичностью и позабыла о японском гражданстве.
Ли Сянлань и Кадзуо ХасэгаваПосле съёмок в кинофильме «Путешествие на Восток» (1939) кинокомпания организовала для Ёсико и другой актрисы, Мэн Хун, поездку в Токио. Для Ёсико это стала 1-ая возможность узреть страну, которую она считала собственной родиной и о которой желала с юношества. Но, чуть Ямагути ступила на японскую землю, как ей жёстко напомнили о её двойной государственной идентичности. Так как актриса была одета в китайское ципао, офицер, который инспектировал документы и увидел, что в паспорте обозначено: «Ёсико Ямагути (творческий псевдоним — Ли Сянлань)», обвалился на даму с бранью: «Ах ты, паскуда. Мнишь себя япошкой, подданной Правителя, принадлежащей к цивилизации первого класса, а говоришь и одеваешься, как китаёза». Тогда, по словам Ямагути, она в первый раз ощутила на для себя всю ту ненависть и презрение, которые жители страны восходящего солнца испытывали по отношению к китайцам — цивилизации самого низшего класса, по их воззрению.
В самом Токио актрисы получили сердечный приём. Ли Сянлань была представлена как китаянка, но её замечательный японский озадачивал многих журналистов, которые пробовали выведать правду о происхождении актрисы. Как вспоминала Ямагути, она не могла сказать правду, да и не искусна врать, потому на все вопросы подобного рода отвечала уклончиво либо переводила разговор на другую тему. Итогом поездки стал успешный договор, который Ли Сянлань заключила с ведущей кинокомпанией Тохо Эйга. Результатом этого сотрудничества стали три картины, в каких Ямагути снялась вкупе с известным японским актёром Кадзуо Хасэгавой. Во всех трёх фильмах Ли Сянлань воплотила образ обездоленной китаянки, которая сначала кинофильма испытывает к жителям страны восходящего солнца великодушный гнев, но по мере развития сюжета преодолевает внутри себя ненависть и проникается к главному герою-японцу ласковой любовью.
Более броским эпизодом сотрудничества дуэта Ли-Хасэгава стала сцена в кинофильме «Китайская ночь», где герой Хасэгавы отпускает девице пощёчину, чтобы усмирить её, прямо за чем Кейран (героиня Ли Сянлань) становится на колени и просит у него прощения. Картина стала самым кассовым фильмом 1940 года в Стране восходящего солнца, актриса стала мегапопулярной в Стране восходящего солнца и на захваченных территориях, но в остальном Китае её имя оставалось малоизвестным, ну и к тому же очень скомпрометированным. Как признавалась сама Ямагути спустя годы, ни одна китаянка в те годы не согласилась бы сыграть роль Кейран.
В предстоящем Ямагути продолжала интенсивно сниматься в фильмах, как в Стране восходящего солнца, так и Китае, в том числе на Тайване. Картины, в каких она появлялась, часто не имели высочайшей художественной ценности, но несли откровенную пропагандистскую печать. Вобщем, мелодраматический колер и восхитительное сопрано юной актрисы заставляли аудиторию позабыть о политической подоплёке тех либо других кинофильмов и погрузиться в призрачный мир бравых японских офицеров и их преданных китайских возлюбленных.
По признанию Ёсико, она с течением времени сама утомилась от собственного незатейливого амплуа, потому с энтузиазмом встретила предложение «Маньчжурии» сняться в картине «Хуанхэ» (1942), где речь шла о обычных крестьянах, чьи земли стали ареной японо-китайской войны. В отличие от прошлых картин, эта работа, снятая вполне китайской командой, приближала зрителей к реальным реалиям китайской жизни.
Другой нетипичной работой стала картина «Мой соловей», где Ямагути сыграла японскую даму Марико, выручилённую и воспитанную русским оперным певцом. Кинофильм был снят в Харбине в 1943 году. Актёрский состав включал как российских, так и японцев, но большая часть диалогов и песен были сыграны на российском, без дубляжа. Непременно, и эта картина была снята японцами не от праздного энтузиазма к северным соседям. Российский язык как основной язык кинофильма свидетельствует о том, что картина предназначалась русскому популяции Маньчжоу-го, которое по ориентировочным оценкам составляло к началу 1940-х годов около 70 тыщ человек. На уровне фабулы кинолента проповедует благотворность сотворения страны Маньчжоу-го для российского населения Харбина, которое представлено эмигрировавшими после революции аристократами.
Съёмки картины, за которыми присматривала и японская, и российская разведки, были завершены в 1943 году, но в прокат она так никогда и не поступила. Более 40 лет данная работа числилась утерянной и только в 80-е гг. была издана на VHS в серии «Полное собрание шедевров японского кино» (日本映画傑作全集). Как и все другие картины Ли Сянлань, кинофильм представляет собой коллекционную уникальность.
В том же 1943 году актриса появилась в ещё одной знаковой картине — «Опиумная война». Исторический кинофильм, воскрешавший в памяти китайцев варварство западных завоевателей, был ориентирован на разоблачение англо-американского колониализма в Китае и проповедовал братскую дружбу азиатских народов. Это была 1-ая совместная постановка Китая, Стране восходящего солнца и Маньчжоу-Го в проекте «Знаменитое Восточно-Азиатское кино». В картине губернатор провинций Гуандун и Гуанси, Цин Лин, понимая вред, наносимый опиумом, навязанным английскими империалистами, решает искоренить эту заразу. Ему приходится вести ожесточённую борьбу с колонизаторами. «Гнев и ненависть к врагу», заложенные в кинофильме, были высоко оценены японцами, но основной фабулой в картине должна была стать любовная драма, на фоне которой и происходят драматические действия в истории страны.
«Опиумная война» сделала ранее малоизвестную в Китае Ли Сянлань вправду мегапопулярной (при том, что сыграла она роль второго плана). Песня «Бросай курить» (戒烟歌) и «Песня продавщицы сладостей» (卖糖歌) в её выполнении звучали как в оккупированном Шанхае, так и в гоминьдановском Чунцине и коммунистическом Яньане.
Перед пресс-конференцией, которая была посвящена выходу кинофильма, Ёсико спросила у китайского компаньона собственного отца, может ли она, воспользовавшись возможностью, в конце концов раскрыть своё подлинное имя, на что получила категорический ответ: «Ни в коем случае. Посреди журналистов наверное есть те, кто догадываются, что ты япошка, но они никогда не произнесут об этом. Пока ты китаянка, ты наша собственная звезда. Не разрушай нашу мечту». И вправду, во время пресс-конференции один юный журналист задал вопрос, как, будучи китаянкой, Ли Сянлань могла сняться в таковой низкопробной пропаганде как «Песня белоснежной орхидеи» и «Китайская ночь». Может быть, она всё-таки не китаянка? Ямагути решилась на полуправду: она произнесла, что была юной и глуповатой и не понимала многих вещей, сейчас же просит прощения у китайцев. Со слов Ямагути, её слова были встречены громом рукоплесканий. Большая часть из журналистов, непременно, правильно сообразила сущность её выражения. В шанхайской прессе вправду спорадически появлялись сообщения, в каких указывалось подлинное имя Ёсико Ямагути, но на их предпочитали не уделять свое внимание: образ пан-азиатской актрисы Ли Сянлань, которая была идиентично любима и в Китае, и в Стране восходящего солнца, был очень удачным рекламным ходом, в разоблачения которого не было никакого резона.
Что касается искренности самой Ёсико, то в 1943 году в одном из интервью она заявляла: «… работай усердно, усердно, усердно, ради искусства кино, и даже более — ради мира и благоденствия Величавой восточноазиатской сферы». Как очень повзрослела Ёсико и как от всей души она чувствовала свою вину перед китайским народом, если как и раньше говорила пропагандистские шаблоны о Величавой сфере обоюдного благоденствия, — очень большой вопрос.
В вопросе о своей государственной самоидентификации актриса также не оставляла ясного ответа. Иногда она позиционировала себя и как япошку, и как китаянку, зависимо от ситуации. В интервью 1944 года она сокрушалась: «Из-за этих кинофильмов мне кажется, что я недостойна нас, китайцев (对不起我们，中国人)». В другом интервью, 1943 года, она оговорилась, что желала бы, чтоб её шанхайские коллеги смогли посетить «наши места (我们那)», подразумевая Маньчжурию и Японию.
Осенью 1944 года Ямагути отказалась продлевать договор с «Маньчжурией», а в конце войны, в 1945 году, она оказалась в Шанхае, где вновь встретила Любу Гринец. В Шанхае отец Любы представился Ёсико уже как сотрудник русского информационного агентства. Повзрослевшая Люба сейчас работала переводчицей. Атташе Шанхайского информационного отдела японской армии Цудзи Хисакадзу пишет, что в 1945 году жители страны восходящего солнца через Любу Гринец намеревались войти в контакт с русскими представителями в Шанхае в рамках попыток сохранить японо-советский нейтралитет (как понятно, строились и планы о вероятном русском посредничестве при заключении мира с США). Знакомство Любы и Ямагути Ёсико также решено было использовать для полезности общего дела, и сама Ямагути подтверждает, что японские военные напористо рекомендовали ей приготовить репертуар русских песен, с которым она могла бы выступать для российского населения Шанхая. Ямагути даже начала брать уроки у Веры Мазель, российской певицы, потом эмигрировавшей в США. Так либо по другому, но перед концом войны Ёсико готовила себя к роли русско-японского культурного посредника, хоть сама она и опровергает, что напрямую делала задания военных. Но концерты российской песни не состоялись, так как миссия сближения с СССР растеряла актуальность: 8 августа СССР объявил Стране восходящего солнца войну, а 15 августа Япония признала полное военное поражение. Скоро Ёсико была арестована китайскими властями, и ей угрожала смертная казнь как китаянке-коллаборационистке. Люба Гринец ещё раз сыграла решающую роль в судьбе подруги юношества: конкретно она отправилась в Пекин, где находились предки актрисы, и достала документы, подтверждающие, что Ли Сянлань по сути япошка Ямагути Ёсико. Сама же Люба в Шанхай так и не возвратилась, в очередной раз исчезнув из жизни собственной японской подруги, а добытые ею документы выручили жизнь Ёсико. Вобщем, по другой версии, которую излагал высокопоставленный китайский военный, генерал Хэ Шили, Ёсико сама выручила себя: она разыскала генерала Хэ и провела с ним ночь, на утро последующего денька все обвинения с неё были сняты.
Прощание с Ли Сянлань. Ёсико Отака
В марте 1946 года Ямагути возвратилась в Японию, где продолжила карьеру певицы и актрисы. Броско, что в июне 1947 года она ещё раз приняла роль в акции советско-японского культурного сближения: она в первый раз в жизни сыграла на сцене драматического театра. Роль была полностью знаковая. Известные приверженностью левым взорам театральные коллективы Токио Гэйдзюцу Гэкидзё, Син Кёгэкидан и Бункадза вместе поставили пьесу по роману Л. Н. Толстого «Воскресение» с Ямагути Ёсико в роли Катюши, причём русское посольство предоставило для этого сценическую разработку МХАТ.
Прямо до 1958 года Ямагути Ёсико снималась в японских фильмах, обычно в картинах о войне, где игралась певиц и артисток, фактически — саму себя. Такие ленты, как «Побег на рассвете» (1950) и «Женщина из Шанхая» (1952) со всей очевидностью отталкивались от сложившегося во время войны экранного вида Ли Сянлань.
В 1950 году Ёсико прибыла в США где отдала несколько концертов (а именно запись 1-го из их была найдена в 2012 году)Кроме японских кинофильмов Ямагути снималась и в США: с её ролью вышли «Японская невеста» К. Видора (1951), «Домик из бамбука» С. Фуллера (1955). В этих фильмах она всё также игралась преданных, преданных японских женщин, которые сейчас находили поддержку и опору в объятиях бравых американских военных. Необходимо отметить, что Ямагути стала практически первой азиатской актрисой, которая заполучила известность в Азии, а потом сразила Голливуд. Снималась Ямагути и в Гонконге, где её отлично знали с военных времён.
Ёсико Отака (1974)После недолгого брака с известным южноамериканским архитектором и художником Исаму Ногути (по признанию Ямагути, их соединяла воединыжды общая катастрофа двойной государственной идентичности) и выступлений в бродвейском мюзикле «Шангрила» под именованием Ширли Ямагути, актриса в 1958 году вышла замуж за японского дипломата Отака Хироси. В том же году она окончила карьеру актрисы и певицы.
В 70-е годы Ямагути удачно выступила в роли телеведущей и политического репортёра, с 1974 по 1992 год (сейчас уже популярная под фамилией супруга как Отака Ёсико) была депутатом Палаты советников (верхняя палата парламента Стране восходящего солнца), в этом качестве посещала СССР и встречалась с М. С. Горбачёвым. До ближайшего времени являлась вице-президентом Фонда дам Азии, занимающегося неуввязками вещественных компенсаций жертвам сексапильной эксплуатации в годы 2-ой Мировой войны.
В 1987 году Ёсико Ямагути выпустила свои воспоминания «Моя 1-ая половина жизни», в каких пеняла на то, что с 1945 года так и не смогла разыскать Любу, которая практически выручила её от верной погибели. Только в 1998 году Любу Гринец разыскали в Екатеринбурге. Встреча Любы и Ёсико, которая была записана японским телевидением, стала для подруг последней: Любовь Гринец скончалась 24 сентября 1999 года.
Воспоминания
В 1987 году Ёсико Ямагути в соавторстве с писателем Сакуя Фудзиварой выпустила воспоминания «Ли Сянлань: 1-ая половина моей жизни» (яп. 李香蘭 私の半生?). Книжка мгновенно стала блокбастером в Стране восходящего солнца, а на последующий год была переведена на китайский. При всем этом 6 различных издательств выпустили как минимум 6 различных переводов, выполненных различными переводчиками либо группами переводчиков.
В 1993 году Ямагути выпустила ещё одну книжку мемуаров «Война, мир и песни: Жизнь Ли Сянлань» (яп. 戦争と平和と歌 李香蘭心の道?), которая состояла в большей степени из автобиографических эссе, которые ранее времени появлялись в периодике.
Последней в серии воспоминаний стала книжка «Итог жизни Ли Сянлань» (яп. 「李香蘭」を生きて 私の履歴書?), изданная в 2004 году. В ней Ямагути коротко пересказала истории из «Первой половины моей жизни», также поведала о собственной судьбе после возвращения в Японию, прямо до начала XXI века. Перевод на китайский язык книжка был выпущен в 2012 году.
Память
Песню с заглавием «行かないで», посвящённую Ли Сянлань, выпустил Кодзи Тамаки. Позднее кавер-версию под заглавием «Ли Сянлань» записал «бог кантопопа» Джеки Чун, эта самая песня принесла ему широкую известность сначала 90-х гг.
Фильмография
Тире (—) отмечены киноленты, которые не издавались и в текущее время недосягаемы ни в одном формате.
Коллаборационистский период
| Год | Российское заглавие | Японское заглавие | Китайское заглавие | Международное заглавие | Студия | Роль | Релиз |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1938 | Поезд новобрачной | 蜜月快車 | 蜜月快车 | Honeymoon Express | Манъэй | жена | — |
| 1939 | 富貴春夢 | 富貴春夢 | Манъэй | — | |||
| 冤魂復仇 | 冤魂复仇 | Манъэй | — | ||||
| 鉄血慧心 | 铁血慧心 | Манъэй | — | ||||
| Путешествие на Восток | 東遊記 | 东游记 | Манъэй, Тохо Эйга | — | |||
| Песня белоснежной орхидеи | 白蘭の歌 | 白兰之歌 | Song of the White Orchid | Тохо Эйга | VHS | ||
| 1940 | Китайская ночь | 支那の夜 | 支那之夜 | China Night | Тохо Эйга, Кинокомпания Китая | Кэйран | VHS |
| Клятва в пустыне | 熱砂の誓い | 热沙的誓言 | Vow in the Desert | Тохо Эйга, Северокитайская кинокомпания | VHS | ||
| Правитель обезьян | エノケンの孫悟空 | 孙悟空 | Monkey King | Тохо Эйга | VHS | ||
| 1941 | Ты и я | 君と僕 | 你和我 | Информационный отдел Корейской армии | — | ||
| Ночь в Сучжоу | 蘇州の夜 | 苏州之夜 | Suzhou Night | Сётику | DVD | ||
| 1942 | Зимний жасмин | 迎春花 | 迎春花 | Winter Jasmine | Манъэй, Сётику | DVD | |
| Хуанхэ | 黄河 | 黄河 | Манъэй | — | |||
| 1943 | Колокол Сайон | サヨンの鐘 | 莎韵之钟 | Sayon’s Bell | Сётику, Правительство Тайваня | DVD | |
| Опиумная война | 萬世流芳 | 万世流芳 | Eternity | Манъэй, Кинокомпания Китая | TV-Rip | ||
| Уличные войны | 戦ひの街 | 战斗之街 | Fighting Street | Сётику | — | ||
| Мой соловей | 私の鶯 | 我的夜莺 | My Nightingale | Тохо Эйга, Манъэй | VHS | ||
| 誓ひの合唱 | 誓言的合唱 | Тохо Эйга, Манъэй | — | ||||
| 1944 | Схватка военного оркестра | 野戦軍楽隊 | 野战军乐队 | Сётику | DVD |
Период после войны
| Год | Российское заглавие | Оригинальное заглавие | Международное заглавие | Студия | Релиз |
|---|---|---|---|---|---|
| 1948 | 情熱の人魚 | Дайэй | — | ||
| わが生涯のかゞやける日 | Сётику | DVD | |||
| 1949 | 流星 | Синтохо | — | ||
| 人間模様 | Синтохо | WEB-rip | |||
| 果てしなき情熱 | Синсэйки Продакшн, Синтохо | — | |||
| 帰国（ダモイ） | Синтохо | — | |||
| 1950 | 初恋問答 | Сётику | DVD | ||
| Побег на рассвете | 暁の脱走 | Escape at Dawn | Синтохо | DVD | |
| 女の流行 | Сётику | — | |||
| Скандал | 醜聞 | Scandal | Сётику | DVD | |
| 1951 | Японская военная жена | Japanese War Bride | Japanese War Bride | DVD | |
| 1952 | 風雲千両船 | Тохо | — | ||
| 霧笛 | Тохо | — | |||
| 戦国無頼 | Sword for Hire | Тохо | — | ||
| 上海の女 | Тохо | — | |||
| 1953 | 抱擁 | Тохо | — | ||
| 1954 | 土曜日の天使 | Тохо | — | ||
| 1955 | 金瓶梅 | Студия Shaw Brothers | — | ||
| House of Bamboo | House of Bamboo | — | |||
| 1956 | Легенда о Белоснежной змее | 白夫人の妖恋 | The Legend of the White Serpent | Тохо, Студия Shaw Brothers | DVD |
| 1957 | 神祕美人 | Студия Shaw Brothers | — | ||
| 1958 | 一夜風流 | Студия Shaw Brothers | — | ||
| 美しき哀愁 アンコール・ワット物語 | — | ||||
| 神秘美人 | — |
